Как добить себя окончательно?
Пресненский вал 40. Ровно полгода как я ухожу отсюда на концерт Brandy Kills, и возвращаюсь около двух ночи пешком от "16ти тонн". Открывает сонная Саш, и я тоже, смыв сделанный Саш макияж, ложусь спать. А утро начинается около полудня: на меня забирается сфинкс Марта — кошка Джейн, и я выкладываю в инст фотки с концерта, пишу monsieur отчёт в телеграм, всё еще сокрушаясь о том, что он заболел и не смог пойти, хоть и сделал мне проходку. Саш грустна от амурных дел, мы завтракаем, собираемся и едем в Ашан в Авиапарке. За окном мокрый снег. Конец февраля. Через два дня День рождения monsieur — и надо купить ему подарок. Саш копается в акриловых красках, а я обзваниваю номера с авито на наличие плюшевых Стичей. Вскоре мы расстаемся, и я еду чорт знает как на трамвае до метро Октябрьское поле. В трамвае ловлю wi-fi, листаю соцсети, отвечаю на комментарии о концерте, и уже в метро мне позвонит Мышь. Тогда же, на последнюю зараядку я буду говорить с monsieur по телефону, не понимая в истерике, что происходит и почему он меня хочет видеть именно сейчас. В тот же вечер станет известно много нового и, кажется, не забываемого уже ни_ког_да. То, о чем я буду вспоминать вплоть до сегодняшнего дня, когда вновь ночую на Пресненском Валу 40, и Марта топчется по моей спине, и Макс с Джейн уехали. То, отчего я до сих пор опускаю руки...
В тот вечер мы играли с monsieur в снежки на Автозаводской, это, правда, я тоже никогда не забуду. И его снеговичка на машине у моего дома. А через два дня был его День рождения. День, когда меня в Переделкино официально представили Елене Владимировне Пастернак, а вечером мы втроем — Саш, monsieur и я — сидели на этой кухне, где я теперь, и рассуждали о любви и отношениях. И вечер наш уже начался плохо — с моего дежурного поцелуя в щеку при Саш и его дурацкой фразы. Когда Саш была в отчаяньи. Когда monsieur гладил лежащую на его коленях мою голову и параллельно произносил поражающие намертво, пронзающие насквозь слова. Когда они с Саш шутили про мой новый лифчик из-за его якобы безвкусного черно-бело-розового арнамента. Когда мы ехали на последних поездах домой, поцеловавшись на Белорусской и промолчав всю дорогу. Когда, проводив меня до подъезда, не нарушая тишины, monsieur поцеловал меня в нос, а я была не в силах выдавить из себя даже "покойной ночи". Абсолютное ощущение того, что I just see we can't go any further...
А дальше будут слёзы, муки, опять молчание, опять разговор с Мышью спустя несколько дней, что разлучит нас вплоть до седьмого мая, и перенесет следующую встречу на третье июня.
А квартира на Пресненском валу с того момента увидит еще много тусовок и много хорошего. Вот и теперь — Марта намывает лапки, и, кажется, не собирается слезать с моей спины.