Я была бесконечно счастлива последние дни марта и в начале апреля, за исключением второй половины двадцатых чисел, когда я страшно заболела. Страстная седмица и первая — она же пасхальная — неделя жизни здесь носили меня на крыльях любви (ведь я намеренно отсрочила поездку из-за Пасхи, так-то я должна была быть тут уже первого апреля).
Но потом все резко оборвалось. Чудо свершилось, но будто бы не захватило меня. Вышвырнуло. Вынужденно перехожу на формат "Письмовника", что, наверное, большинству
Живу у кубанской женщины, упаси Господь еще раз поселиться в Германии у русских. Ни с кем не общаюсь, иногда вечером выхожу побродить сычом по окраинам или центру. Считаю подозрительным плебством тусить с русской студентотой, так же приехавшей сюда по обмену, поскольку обозначенный признак есть единственный, объединяющий всех нас. А с местными или иностранцами происходит так: знакомитесь, болтаете, если повезёт, тусите, добавляетесь на fb, a дальше исчезаете в непонятки, покуда внешняя сила вновь не соединит вас, да и если соединит (пока не особо соединяет).
Влипла в две прекраснейшие истории — с наркотиками и скорой, что увезла меня с улицы, но на обе моей любови было абсолютно scheißegal.
Учиться ненапряжно вообще. Стрессую разве что из-за языка дико. Тут и чувство вины подкатывает, и все на свете (учила с детских лет, а сказать порой ни "бе" ни "ме" тут не могу). Путаюсь не только в управлениях и порядке слов, но и в бюрократии и местной университетской системе страшайше. Но в целом, это место для учёбы. Место, где не давят, и учатся потому, что хотят учиться. А когда не хотят — и не учатся. Про уровень жизни и местное торжество вегана я уж промолчу Германия — где ВСЁ ДЛЯ ЖИЗНИ, есть место для жизни, а Россия — пожалуй что для смерти. В России я и умру. Сигареты вот только в Берлине дико дорогие. Дороже, чем в Эстонии. По ощущениям, из-за феерически дрянного и палёного курева, за последний месяц мои лёгкие чем-то даже приблизились к раку. Но это всё мечты и фантазии. Сотрясать мне воздух и сотрясать, долго и глупо. Перевезла, считайте, Москву с собой. А по Москве скучаешь, но и там, как вспомнишь — тошно. А тут приятно, да все равно нестерпимо тошно.
«Любимый мой! Зачем ты это сделал?» -- бесконечно твержу я зачин "Письмовника".
«Любимый мой! Зачем ты это сделал?...»